 |
С Леонидом Альтшулером, исполнителем песен из Тулы, я знаком
третий десяток лет и до недавнего времени полагал, что знаю о нем все.
Один из немногих и лучших (но отнюдь не потому, что немногих)
интерпретаторов Клячкина. Утонченный, изысканный и притом мудрый,
несуетный лирик. Какие-то его трактовки могут показаться спорными, но
"проходных", случайных, безликих не припомню. Зато можно услышать много
чего такого, чего нигде больше не услышишь.
Вот что я знал, и так оно и есть. Hо года три назад вдруг среди
песен привычных зазвучали неслыханные - понимай, как хочешь. Hе просто
новые по интонации, а просто новые. Леня дожил до авторства - до своих
стихов и музыки. И я ему позавидовал.
Я знал "бархатного", "плюшевого" Альтшулера. Он оказался резким,
кусачим и едким. Возможно, пока он "работал" Клячкиным, у которого с
юмором были сложные отношения, он держал свой сарказм в ножнах.
Я знал Альтшулера полусонного, бостонно вальсирующего. Он запел в
резком свингованном ритме. Сбросил имидж зануды и заставил
встрепенуться всех, кто его слушал.
Мне нужен дождь:
я не расту,
небо закрыто травой.
То,
что упало на сад,
было, наверно, для сада камней.
Жду теплых струй до костей
от небесных затей.
Я просто выстроил дом
и прошу вас, без добрых вестей
не приходите ко мне.
В доме моем
больше не сбудется воля Его.
Рай где-то там
и две тысячи лет воровства на земле.
Мой дом в душистых лесах
в злых не нуждается псах.
Сплю -
горло открыто,
калитка на старой петле.
В доме моем
птицы в окно залетают,
смелы.
Зверь мое горе слизнет,
а свое он отгонит хвостом.
Что красит в доме углы
и для кого в нем столы?
И о деньгах,
о королях
не говорят
и не изводят гостя постом.
В доме моем
можно прожить без ненужных одежд.
Душу
крупней, чем с пятак,
видно и так,
а наряд - суета.
Вдвоем
по теплой реке
сплавляешься не без надежд,
а в одиночку
в холодной
сидишь и считаешь,
считаешь,
считаешь до ста.
В доме моем
ты досчитаешь до ста
и поймешь:
в саду чужак -
новый цветок,
камню - росток,
а тебе повезло.
Ты знал:
вот-вот хлынет дождь,
но все, что ты помнишь о нем, -
он в облаках,
как в запахе пыли,
он есть предвкушенье Его.
Это не читается, это надо слушать. Hо услышанный текст хочется
увидеть своими глазами. Это свойство поэзии Альтшулера.
А еще он выступил с занятным проектом. Можно было бы назвать его
"Папаша Кураж". Сам Леонид по причине рабочей занятости и природной
лени, скорее всего, не сделает ни шагу для его реализации, но, может,
кто сподвигнется...
Суть вот в чем. Сейчас только ленивый не имеет своего компакта
или хотя бы кассеты. И все это писано в студиях и за версту отдает
мертвечиной безлюдного саунда: посторонних в студию не пускают, а
далеко не каждый способен раскочегариться, когда не для кого.
Леонид предпочитает живой дух: пусть в зале кресла скрипят, пусть
микрофон временами "заводится", частотка не та, певец глотает слова и
брызжет слюной. Зато он живой, хвост накручен, глаза горят, пар в
котле на пределе - это так "по кайфу"! Hадо делать "живые" кассеты и
"сидюки".
Представить Альтшулера холодного копчения (тишина в студии,
пиджак на обложке) невозможно.
"Второй канал Грушинского фестиваля" предлагает увидеть и
услышать его живьем. Дает возможность с ним пообщаться на самые разные
темы: он еще и очень интересный собеседник.
|
