Ксения Полтева Москва ЧЕЛОВЕК, ОТДАВШИЙ ВСЕГО СЕБЯ Голосит Синатра про свою любовь. Продает синантроп на углу "Playboy". Он сипит: "Сенатор N - голубой!" и глаза таращит, сипя. Но едва ли он свой товар продаст. На иной предмет обратим свой глаз: интересней много для всех для нас человек, отдавший себя. Человек, отдавший себя всего. За какого-то ближнего(!) своего, в час, когда уже близко торжество непростого дела его, многочисленных жертв подведя итог, из последней рубахи пошив платок благодарных слез утирать поток, будет спрошен: "что, и всего?" Ибо если сосуд отказался пуст, не видать ему больше припавших уст. Раздается звон и осколков хруст. (Пулю в лоб и рыбам на корм). Бесконечность по сути - скрученный ноль. Вин в бутылки Клейна не льют. Вино ль, полироль, парфюм, иной алкоголь, не приемлют абстрактных форм. Перейдем к сухому остатку: а) Не гонись за славой - молва мертва. b) Хороших рук на свете - раз-два и обчелся. Прочим - плевать. что с тобою станет в концов конце. с) У мира потребности нет в творце. Ограничься объектом в своем лице. После будет, что отдавать. КОНЧАЕТСЯ ВЕК Кончается век, чей оракул был глух и невнятен, стократно прославлен и тысячу раз заклеймен. Смолкают часы, размыкаются наши объятья. Весь мир ожидает пришествия новых времен. ...но те, что идут к нам, идут как всегда, в темноте, затем, чтобы им наших лиц никогда не увидеть, не в силах любить нас, не в силах и возненавидеть. А впрочем, они не затем, не затем, не затем. Кончается век. Разукрашены елки шарами. В сиреневом небе взошла голубая звезда. Полозья скрипят - то волхвы со своими дарами спешат, чтобы снова, в двухтысячный раз опоздать, и землю пройдя, оказаться на том берегу, где, глядя на небо большими стальными глазами, безумные девочки строят песчаные замки,- а волны бушуют и плачут, но их берегут. А око с небес, приподняв недреманное веко, любуется снегом, который, весь мир полоня, лежит на усталых плечах уходящего века, лежащего в белом снегу уходящего дня. ОСТРОВ ОДИНОЧЕСТВА Во славу гордого владычества короны, мантии, идут суда Ее Величества во мглу Атлантики. Морей покорных карты пестрые у ног распластаны. Над чем еще, живя на острове, прикажешь властвовать? Надежны подданные верные, им просто верится. И нет нигде тебе соперника, и нет соперницы. Но пусто сердце, ибо нищенству сродни всевластие. В двух третях мира не отыщется один Ланкастер. Две трети мира - рифы, скаты, киты и мидии, от рома пьяные закаты и обе Индии, и паруса на мачтах белые, и кили острые. И непонятно, что ты делаешь на этом острове. ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ВРЕМЕНИ. ФРАГМЕНТ. Неизменно нас обманывает время: семь небес отмерит нам - одно отрежет. Год от года дни проносятся быстрее, или сердце начинает биться реже? Лишь когда развеет ветер непогоды пепел юности, страстей и треволнений, открывает нам премудрая природа назначение других ее явлений. И каким ветрам ни дашь наполнить парус - неизменно получается нелепость: вон Прекрасная, отплыв на остров Пафос, приплыла в конце концов на остров Лесбос. Волны приторные цвета карамели бьются в берег вечно мертвого сезона. Все герои мира так и не сумели Илион отвоевать у амазонок. Воздух не был бы пропитан душной ложью за столетья торжествующего Хама, кабы люди пощадили Сына Божья, ибо Бог не принял жертвы Авраама. Наделяя теплым хлебом всех голодных, светлой верой и надеждою последней, на фламандских ослепительных полотнах улыбался бы Господь сорокалетний. ПИСЬМО В ДЕРЕВНЮ Мой старый друг! Спасаясь от тоски, на редкость сильной в это время года, пишу тебе в деревню, на природу, отвыкшему от сплетен городских. Какая новость для тебя нова в твоей богоспасаемой деревне? У нас дурак женился на царевне, династию тем самым основав себе подобных. Корень привился, самодержавьем увенчав народность. (Ничто - не пустота, но однородность, отсутствие различий всех и вся). ...Когда-нибудь в романе опиши утративших подобие и сходство; как медленно, но верно лень души в доселе ближнем порождает скотство - не зверство кровожадное, не месть за непокорный взгляд и гневный возглас, - пустую равнодушную безмозглость, способность больше вытоптать, чем съесть. (И то сказать - ничем не остудить желание вместить весь мир в кармане. Все - люди, все стремятся жить нормально - кто может их за это осудить? А я бреду меж ними, как во мгле, рассеянно. И утешеньем слабым осталась мне сомнительная слава последнего поэта на земле.) Вот так живи - по лестнице спускаясь, запахивай пристойное пальто, грядущему пристойно улыбаясь, садись в свое пристойное авто, по кольцевой описывай дугу: налево - лес, направо - город старый вращается во внутреннем кругу несмазанного колеса Сансары. Кругом темно. Уже теряю нить, от многого из сказанного - вчуже. Все кончено. И некого винить. И некого любить. А это хуже. МУЗЫКА XVII ВЕКА Приморский готический город под натиском зимних штормов. Плотнее запахивай ворот, ступай между темных домов. Валы ударяются в дамбу, а где-то в высоком окне играет виола да гамба свой реквием вечной весне. Из трелей серебряных терций и звона надкрылий сверчка меж нежною мякотью сердца и волосом конским смычка, над черною бездной Вселенной ломая привычный размер, плетет канитель кантилены в тенёта для диких химер, играет, забыв осторожность, несет несусветную дичь, что жизнь - это шаг в невозможность хоть что-нибудь в мире постичь. Ухмылка вервольфа играет в оскале реальных волков, и нет ни конца и ни края безмолвию средних веков. За дерзость затей вавилонских по взмаху владыки-руки смешались, как в доме Облонских, все мысли и все языки. Ни слова, ни шага навстречу не будет тебе. Потому внимай же единственной речи, понятной тебе одному, дыши и не думай о лучшей, щемящие звуки лови, пойми: немота - не беззвучье, но неизъяснимость любви! -- В мерцании масляной лампы у ада на самом краю играет виола да гамба прозрачную песню свою. Источник - Литературный журнал "Периферия" http://polit.kulichki.net/periferia/r50.htm