Александр Колесников Снежинск, Екатеринбург РЕПОРТАЖ В электричке "Грушинка-Самара" Словно дети, притомившись, спят гитары, И ты опять приходишь к истине простой: Рюкзак набитый легче, чем пустой. Вдруг одна встрепенулась, как от тычка сапогом, И устало поморщились все, кто были кругом. Диким аккордам не мешало бы быть стройней, Но их все равно глушил рев семи парней. Они орали про то, как черными замучен скинхед, Не упомянув, как всегда, зачем, Про русско-арийский рай несли всякий бред, Кавказцев звали мочить и объясняли, чем. Истошно скандировали: "Россия - для русских! Не место для ниггеров в тени российских берез! Очистим страну от буржуев японских, французских, А там и за местных возьмёмся всерьез!" И я протиснулся сквозь баулы к одному мессии, Он был самый лысый и со свастикой на спине, - Извини, перебью. Что, сильно любишь Россию? - Люблю,- с большим чувством он ответил мне. - А вон с Оренбурга девчонки, это как, Россия? И тот ребятенок, что вздрагивает во сне? Он насторожился: - Здесь все - Россия. - Тогда скажи, а ты бы их спас на войне? Тут он оживился: - Скинам бы добраться до власти, Ведь Родина-мать защиты совсем лишена! - Постой, - говорю, - у нас тут попроще напасти: Им всего-то сейчас нужна... тишина. Не различил он в словах ни сарказма, ни просьбы, И что-то опять про евреев, было, запел. - Постой, как Пушкину при вас жилось бы, Ведь прадед его, Ганнибал, был не очень бел? И коль ты так сильно болеешь о нации русской, К чему тебе жесты чужие, чужие слова, К чему тебе мысли чужие, чужие поступки, Ведь ты не "скинхед" здесь, а "кожаная голова". Кожаная голова - мяч волейбольный, Кожаная голова - новый великоросс, Кожаная голова - ветер в неволе. Ты - это то, что вдул тебе в ниппель насос. И как-то уже не заладилось у них с концертом. Не просто три песни по пятому кругу гонять, В которых сюжеты ну прямо Гамлет с Лаэртом, И пива давление все тяжелее унять. И обратились они к оренбуженкам спящим: - Давай из прохода, мы , типа, советуем вам! Не дело два раза просить мужикам настоящим, И в тамбур поперли защитнички по головам. Кожаная голова - образец новорусских чудес, Ильи Муромца булава, на которой клеймо "СС". Но родные наши снега не спасет, не пропьет все равно Ни Олень Золотые рога, ни баран Золотое руно. В электричке "Грушинка-Самара" Уж никто не разбивается по парам, Грустный вывод только все идет на ум: "Патриотизм - это когда толпа и шум". СПЛАВ 1 КАТЕГОРИИ СЛОЖНОСТИ Справа по борту вновь соловьиная трель, Прямо по ходу цапля исследует мель, И, помогая лесному оркестру, Скользит над речкою плеск лопастей, И нету новостей... А я лопачу по чуть-чуть, лопачу, А ведь могли и заточить на дачу. Утиный клин у камышей садится, Нет лучше места умиротвориться. Шпангоут давит малость поясницу, Но Первомай от этого не омрачится. Квинты и кварты птицам весной ни к чему, Компас и карта спрятаны, и потому Наш рулевой - самочувствие наше, Еще чуток и попьем кофейку. Идем по графику! А я задумчиво чуть-чуть лопачу, Так на Онтарио гребли апачи. Удача с теми, кто не суетится, Где не сочится в рюкзаки водица, Где вечерком не преминут напиться Чтоб пролетариям всех стран угомониться. Над изгибом водной дорожки Во всю ширину и в вышину - Скала. Передохнем немножко, Послушаем тишину. Музыки этой в опере нету, Ничьим виртуозам ее не сыграть, Нет композиторов, нету поэтов, Чтоб тишину реки передать. А я лопачу по чуть-чуть, лопачу, Фарватер мой ничем не обозначен. Как в декорациях, туман клубится, Нет лучше места в думы углубиться. Пускай с утра заныла поясница И онемела напрочь, я гордиться не устал Опорой Родины по имени Урал. Где я который год уже лопачу, Где я глобальные решал задачи, Где что угодно может приключиться, А это повод умиротвориться. Передо мной перо и чистые страницы... МЕЧТАТЕЛЬ По небу крадется луна, На холме тьма седеет, На воды пала тишина, С долины ветер веет, Молчит певица вешних дней В пустыне темной рощи, Стада почили средь полей, И тих полет полнощи. И мирной неги уголок Ночь сумраком одела, В камине гаснет огонек, И свечка нагорела; Стоит богов домашних лик В киоте небогатом, И бледный теплится ночник Пред глиняным пенатом. Главою на руку склонен, В забвении глубоком Я в сладки думы погружен На ложе одиноком; С волшебной ночи темнотой При месячном сиянии Слетают резвою толпой Крылатые мечтанья. НАТАШЕ Вянет, вянет лето красно; Улетают ясны дни; Стелется туман ненастный Ночи дремлющей в тени; Опустели злачны нивы, Хладен ручеек игривый; Лес кудрявый поседел; Свод небесный побелел. Свет-Наташа, где ты ныне? Что никто тебя не зрит? Иль не хочешь час единый С другом сердца разделить? Ни над озером волнистым, Ни под кровом лип душистых Ранней-позднею порой Не встречаюсь я с тобой. Скоро, скоро холод зимний Речку, поле посетит; Огонек в лачужке дымной Скоро ярко заблестит; Не увижу я прелестной И, как чижик в клетке тесной, Буду дома горевать И Наташу вспоминать.